Хорошо было раньше в аду:
Главчертяка рассказывал байки.
И работала ты за еду,
А теперь отдаёшься за лайки.

Говорят, что когда-то паром
Здесь ходил до Речного вокзала.
Мы писали гусиным пером.
Но Земля от людей так устала,

Что, наверное, нету пути.
В нашем доме уже не тревога –
Пресловутым шаром покати.
Мы чужие в песочнице бога.

Покати пресловутым шаром,
В нашем доме. Давай, три-четыре.
Так и вижу тебя с топором
У последнего дерева в мире.

Я пойду в магазин, оставайся в постели.
Оставайся в постели, а я в магазин.
Самолёты на юг воевать улетели,
Им не видеть уже наших горных вершин.

Им не видеть, а ты оставайся в кровати,
Оставайся в кровати, и вниз не смотри.
А за окнами снег, ты сегодня некстати.
Как некстати сегодня горят фонари.

А за окнами снег и холодные ели.
То ли вечер уже, то ли всё ещё ночь.
Никуда не ходи, оставайся в постели,
Оставайся в постели, а прочее – прочь.

Никуда не ходи, оставайся в кровати,
Оставайся в кровати, пока не умрёшь.
Устаревшая ложь в современной печати,
В современной печати забытая ложь.

И почти ничего – из одежды на теле,
Из одежды на теле одна лишь вода.
Да и та утекла, оставайся в постели.
Оставайся в постели моей навсегда.

Нет ни правды, ни разума в мире,
Суета лишь, томленье и ложь.
Уберешься, допустим, в квартире,
А потом под забором помрешь.

И такая на сердце обида,
Что хоть плакать иди на балкон.
Вот привьешься, дурак, от ковида,
А умрешь, переев макарон.

Хрустят бульдозеры брусчаткой,
Застоя нет, полно идей.
Вздыхают русские украдкой,
Стесняясь жалости своей.

Запрятав грусть как можно дальше,
Кричат восторженно: «Распни.
Долой столицу лжи и фальши.
Горите яркие огни».

И все горит. Горит красиво,
Огонь успеет за мечом.
Вздыхают русские стыдливо,
А россиянам нипочем.

Немного истины в стакане,
Перемешай и помолчи.
Ждут – не дождутся россияне,
«Когда остынут кирпичи».

Он был записным патриотом,
Она либералкой была.
Ходила на лекции к готам,
Желала вселенского зла.

Он был и упрям, и неистов,
Горел в его сердце огонь.
Она же в кружке сатанистов
Пинала красивой ногой

Два самых известных портрета.
Ни зла не жалея, ни сил.
Она не любила поэта,
А он ее все же любил.

Она клевету клеветала,
А он клеветы избегал.
Она его так обижала,
А он ее так обожал.


Он был утонченным поэтом,
Она критикессой стихов.
И словом своим, как кастетом
Лишала не раз его снов.


И вот в суете мирозданья
Он все же решился и ей
Назначил зачем-то свиданье
В один из трагических дней.


Она, поглядев инфернально,
Сказала ему, не таясь:
Давай, приходи к Триумфальной,
И там я вступлю с тобой в связь.


Шалава, а также зараза,
Она не пришла, а поэт
Был властью сурово наказан
За свой одиночный пикет.